Владимир Войнович

Сорок лет назад Владимир Войнович скрестил Василия Теркина с бравым солдатом Швейком и получил красноармейца Ивана Чонкина. За несколько недель до начала Великой Отечественной войны Чонкина отправили в село Красное охранять потерпевший аварию самолет. В родной части о Чонкине забыли, потом арестовали за дезертирство. А затем все долго ждали, когда Войнович напишет наконец третью часть романа. Писатель все откладывал, опубликовал даже несколько набросков о судьбе героя под названием "Замысел" и только к своему семидесятилетнему юбилею написал продолжение.

Итак, Чонкин выжил зимой 1941 года и познакомился с жившим в лесной берлоге князем Голицыным, бывшим аристократом, а ныне заросшим шерстью получеловеком-полулешим. Голицына поймали немцы и посадили в Берлинский зоопарк, а Чонкин прибился к частям Красной армии, брал Варшаву и Берлин и даже расписался на стене "ихнего раймага", то есть Рейхстага, после чего сбежал в Америку. В Москве тем временем выясняется, что товарищ Сталин — сын великого путешественника Пржевальского и лошади Пржевальского, то есть практически — кентавр…

Почему "Чонкиным" зачитывались в течение 30 лет? Во-первых, из-за чувства юмора Войновича, которое выделяло его роман из остальной диссидентской литературы, в основном злой и прямолинейной. Во-вторых, Войнович пусть и в откровенно сатирической форме, но все же рассказывал о "другой войне". В ней командиры Красной армии подчас совершенно бездарны, а с врагом бьются не герои, а простые неуклюжие мальчики. Но сейчас сатирой на советский строй никого не удивишь, да и про обратную сторону Великой Отечественной пишут все кому не лень.

В третьей части чувство юмора Войновичу не изменило — "этот Меловани был так похож на товарища Сталина, что, бывало, при его появлении сам товарищ Сталин вскакивал, пугаясь, что, может быть, это и есть настоящий товарищ Сталин, а он, настоящий товарищ Сталин, может быть, и не совсем настоящий товарищ Сталин".

Новый "Чонкин" не выглядит нелепым анахронизмом, в отличие от некоторых новых вещей других классиков-шестидесятников. Войновичу удалось сохранить или, вернее, восстановить после нескольких неудачных книжек легкость, с которой он писал первого "Чонкина" и "Москву 2042". Однако не стоит ожидать повторения успеха предыдущих частей — с потерей политической актуальности романа это представляется маловероятным.