Основано на реальных событиях
Жанр: спорт, драма, биография
Режиссёр: Николай Лебедев
Сценарий: Михаил Местецкий, Николай Куликов, Николай Лебедев
Композитор: Эдуард Артемьев
В ролях: Данила Козловский, Олег Меньшиков, Александр Лобанов, Владимир Меньшов, Светлана Иванова, Роман Мадянов, Борис Щербаков и другие

В самой идее начать массово снимать «общественно-значимое кино» изначально заложена ущербность, потому что общественно-значимым кино может только стать, как стал в Великобритании общественно-значимым фильм «Король говорит», в Америке «Гражданин Кейн» или у нас, если хотите, первые «Утомлённые солнцем». Но заранее, на уровне «выделения средств» кино сделать общественно-значимым нельзя и даже вредно для результата, потому что вместо того, чтобы заниматься съёмками, наши горе-блокбастеростроители норовят думать о количестве аутентичных коньков в кадре, трясти в пресс-релизах концептуальными «съёмками на 16мм» (кстати, идея реализована плоховато, в эпоху цифровых-то проекторов можно было и ремастеринг специальный сделать) и прочими месяцами, проведёнными Данилой Козловским на льду в процессе подготовки к съёмкам.

Но кино, оно не в этом, оно в той истории, которая рассказана, а не какими трудами продюсеров она рассказана. И в кои-то веки наши государственно-облагодетельствованные «мэйджоры» умудрились найти для своих штудий нечто, с одной стороны не обросшее за годы флёром культовой неприкосновенности (например новодел про Гагарина обречён быть размазанным по стенке, впрочем, судя по ролику, он того вполне заслуживает), а с другой стороны действительно способное поднять в зрителе волну искреннего, естественного, а не навязанного извне декларативного патриотизма. В патриотизме же нет ничего зазорного, это вообще-то довольно светлое, объединяющее чувство, о чём мы за годы «принуждения к патриотизму» уже как-то понемногу начали забывать.

Хоккей, в отличие, например, от несчастного нашего футбола, — это, с одной стороны, та тема, которая волнует широкие группы населения всех возрастов и наклонностей, а с другой, при несомненных наших успехах на этом фронте, признанных во всём мире, история нашего хоккея полна непридуманного драматизма, далёкого от официоза и прочей политики, а значит, всё ещё способна нас объединять, в том числе в кино, причём без оголтелых криков «не трожь святое, гад!»

Наш хоккей — это не спорт небожителей, славные парни в шлемах и с клюшками никогда не возводились в особый культ, за них принято радоваться, но не восторгаться ими до пены изо рта. А значит, всё может получиться.

Другое дело, что запрягает режиссёр Лебедев именно что, пытаясь выстроить некоторую основу для культа. Все эти нарочитые 16-миллиметровые быки (их потом сравнят с канадцами), испанские лётчики-тореро (иностранное значит хорошее, это знал каждый советский человек), спасённые из последних сил собачки и тп. Можно было, конечно, спокойно рассказать, как горячий испанский парень Валерий Харламов (названный так, между прочим, в честь Валерия Чкалова), который в Испании был в восьмилетнем возрасте, что несколько противоречит показанному в кадре, в 13 лет так крепко заболел острым тонзиллитом, что закончилось всё приобретённым пороком сердца. Какой там хоккей. Однако боевой папа отводит сына в хоккейную секцию в младшую группу (Харламов никогда не выделялся ростом), одновременно раз в три месяца мотаясь на обследования в Морозовскую больницу, дабы удостовериться, что сына действительно идёт на поправку.

Так с самого начала вместо рассказа реальной и весьма драматичной истории хоккеиста Харламова, нам зачем-то по мелочи начинают подвирать, подсовывая нечто другое, что кажется сценаристам более уместным в кино. Мол, больницу мы вам ещё покажем, а пока смотрите бой быков. И этот подход вкупе с «художественным руководством» Никиты свет Сергеича, которое отчего-то выразилось у Лебедева в непередаваемой манере половины персонажей постоянно орать и вообще всячески надрываться, непременно загубил бы и это кино, если бы хоккейная фактура и вообще магия спортивного состязания не взяла своё.

Впрочем, до магии мы ещё дойдём, а пока вернёмся к сюжету. Итак, подающий надежды юниор Харламов попадает на глаза грозному Анатолию Тарасову, находящемуся в зените своей карьеры — хоккейной вообще, и на поприще руководства советской сборной в частности. Опала и возвращение в футбол (было и такое) ещё впереди, а пока Харламов сначала тренируется в хоккейной школе «армейцев», а затем целый сезон просиживает штаны на скамейке запасных «взрослого» ЦСКА (в фильме этот эпизод зачем-то отнесли к более позднему времени после возвращения из «Звезды»), почти не выходя на лёд ввиду своей бесполезности для команды.

Именно по этой причине (для «развития в себе игровой самостоятельности, усовершенствования обводки», а не в виде клоунады про Японию) Тарасов отправляет новичка в пресловутый Чебаркуль, где Харламов должен в каждом матче проводить не менее 70% времени на льду и посещать не менее трёх тренировок в день (опять же, а не так, как это показано в фильме). За год во втором дивизионе, проведённый там вместе с молодым армейским защитником Гусевым, Харламов забивает 34 шайбы в 40 играх, выведя «Звезду» в высшую лигу и буквально на следующий день вернувшись в ЦСКА.

По сути, на этом все «предсуперсерийные» перипетии харламовской карьеры заканчиваются, а начинается просто игра, причём последовательно в нескольких «тройках», не считая игр за сборную, и пытающийся заполнить, подобно газу, всё отведённое ему пространство экранный Тарасов, конечно, сыграл свою роль в карьере Харламова, потому что долгое время был тренером и сборной, и ЦСКА, но вряд ли весь киношный драматизм с подсиживанием Тарасова чуть не со стороны ЦК (персонаж Меньшова вообще собирательно-вымышленный, причём чуть не единственный такой во всём фильме) так уж в действительности проходил красной нитью через успехи и провалы Харламова.

Да, в итоге Тарасова со скандалом сняли со сборной перед самой Суперсерией 72 года (всего этих суперсерий в разных форматах с тех пор было только за время существования СССР более тридцати, о чём в фильме почему-то умалчивают), но «дорогой Леонид Ильич» действительно был хоккейным фанатом, и этот нюанс в любой момент мог стоить карьеры не только Тарасову, но вообще любому тренеру в стране, зачем весь этот вставной детектив, непонятно.

И да, Харламов действительно попал в две автоаварии (оба раза вместе с женой, первый раз он был за рулём, и закончилось всё сложнейшим переломом, второй раз за рулём была жена, и в результате столкновения на мокрой дороге оба погибли, о чём опять же в фильме ни слова), и восстановление после первой было очень мучительным, но это было гораздо позже 72 года, когда проходила первая Суперсерия. Кстати, и с женой он тоже познакомился позже.

А вот доподлинно относящиеся к истории Суперсерий и жутко интересные события почему-то напрочь игнорируются сценаристами, сосредоточенными на пресловутом миллионе (он тоже был после, а не до, Харламов тогда просто посмеялся и предложил сперва заплатить по миллиону ещё и Петрову с Михайловым, прямолинейные канадцы были не против). Так в 66 году состоялась неофициальная (и даже «секретная», зрителей на трибунах не было) встреча нашей сборной с канадцами из «Шербрук Биверс», причём игра закончилась сначала тотальным мордобоем стенка на стенку, а потом и вовсе разгромной нашей победой 15:4.

Впрочем, канадцы всё равно были уверены в своей победе в Суперсерии, так что перед началом первой игры в нашей раздевалке даже появился прославленный канадский голкипер Жак Плант, который решил помочь нашим дружеским советом по тактике. Наши тоже были хороши — нарочно принялись спотыкаться на тренировке перед первым матчем, дабы противник расслабился. А во второй половине серии матчей, проходивших в СССР, канадскую команду натурально деморализовали «случайными» ночными звонками и слухами про подслушивающее и подсматривающее КГБ. Ну, и история про съеденный журналистом галстук тоже правда. А, например, наши горе-организаторы как-то перепутали время канадской тренировки и выпустили перед ними на лёд свору детишек, предложив канадцам потренироваться «где-нибудь ещё», но после пары щелчков клюшкой со стороны разъярённых канадцев детишки куда-то испарились сами.

В общем, это была весёлая история, где над незаслуженно задвинутым сценаристами в молчаливый дальний угол площадки Третьяком в своей патентованной «птичьей клетке» сначала потешались, а потом этот тип вратарских масок стал стандартом в мировом хоккее; где взбешённых канадских тренеров, гоняющихся за судьёй, хватала доблестная милиция, а в поисках подслушивающих устройств в номерах отвинчивались и падали на пол люстры; где знаменитый удар клюшкой со стороны отнюдь не такого звероподобного канадца Бобби Кларка скорее всего действительно стал ответом на последовавший ранее удар самого Харламова, который чуть не первым в истории советского хоккея стал проповедником именно такой, жёсткой манеры игры на грани и даже за гранью фола. А уж когда в седьмой игре Михайлов несколько раз заехал канадцу Бергману коньком, тут начался натуральный озеровский «такой хоккей нам не нужен».

К слову об Озерове. Согласно киноверсии, он во время матча сидел на комментаторской трибуне, пока несчастный Тарасов бродил по двору с палкой в руках и чертил схемы. На самом деле первый матч у нас… вообще не показывали в прямом эфире. А показали лишь на следующий вечер в повторе, когда счёт уже был известен, и вся эта киношная драма с многочисленными родственниками и знакомыми, смотрящими в обезьяннике плохо показывающий телевизор, на самом деле не имела и не могла иметь места.

К слову, авторы забыли упомянуть, что следующий матч канадцы выиграли 4:1, как выиграли и всю серию. Почему-то авторам этот факт показался недостаточно патриотичным. Как им не давала покоя «социальная значимость» с первых кадров, так в общем не оставляет их и теперь, достаточно почитать восторженные формулировки пресс-буклета к фильму. И в этом смысле, вольно перетасовывая быль и небыль в угоду каким-то внутренним представлениям о прекрасном (и патриотичном), живописуя злобных канадцев и хитрых поляков, а также внезапно пошутив про «сталинистов» (это, видимо, персонально Михалкова вклад), добавляя к месту и не к месту мелодраматические моменты с бросанием апельсинами в фильм про чисто мужское занятие — хоккей, они, авторы, кажется, сделали всё, чтобы испортить потенциально беспроигрышный проект.

Но, надо отдать должное, с одной стороны они всё-таки на этот раз держали себя в узде и мегаломанией не страдали, даже Брежнев в фильме хоть и сидит эдакой глыбой, но глыбой карликовой на фоне поистине демонической фигуры Тарасова, чуть не перетянувшей одеяло истории на себя в ущерб фигуре Харламова, но вовремя отошедшей в сторону, когда сценаристы вспомнили, что в Канаду Тарасов со сборной всё-таки не ездил. А с другой стороны, повторюсь, внутренняя энергетика хоккея, спорта очень кинематографичного, сыграла свою облагораживающую и отрезвляющую роль, заставляя авторов держать себя в руках и фильтровать базар.

Конечно, Лебедев — не Сидоров, и спортивный режиссёр из него так себе, не помогают ни месяцы тренировок на льду, ни экшн-камеры «гопро», привинченные к клюшкам. Но хоккей так или иначе начинает играть в кадре как бы сам собой, шайбы влетают в ворота в положенной им последовательности, а игроки хошь не хошь изображают и фирменную харламовскую обводку, и игровые какие-то комбинации, и силовые приёмы наразвес.

С последними, пожалуй, даже переборщили, как будто экранизация посвящена не первому матчу Суперсерии (прошедшему в этом смысле довольно корректно, даже канадцы изначально быковать не собирались), а тому, секретному, 66 года, где стенка на стенку и гуляй рванина. Но это вполне вписывается в концепцию «патриотической» пропаганды типа «наших бьют». Били там все и всех, как всегда в хоккее, в который трус не играет, а зубы себе вставляют только после выхода на пенсию, а уж какая рубка бывала в описываемые годы во время игр с чехословаками, которые готовы были ворота не «всем телом защищать», а буквально всю душу из наших выматывали, лишь бы хоть как-то отомстить за недавнюю пражскую весну 68го и наши дружеско-интернационалистские танки.

Впрочем, про это в фильме ни слова, ибо непатриотично, так, что-то невнятное про шведов. Впрочем, игра есть игра, и во время даже киношного матча актёрам тоже некогда особо мечтать о славе и думать про высокие режиссёрские задумки (ну, кроме вечно орущего Тарасова и пафосной сцены «мы не армейцы и динамовцы, мы родину пришли защищать»), на хоккейной площадке некогда переигрывать, там кадр измеряется долями секунды, за такое время не соврёшь и не сфальшивишь.

Так что смотрится это кино, при прочих равных, удивительно уместно, и краснеть за него не приходится, и хорошо бы, чтобы так (хотя бы так) бывало почаще, другое дело, что героико-патриотический пафос и следующая из него пустота всё-таки догоняют авторов на последних кадрах. Уже победили, ну дай ты титр про остальную серию, и про продолжение 74 года, уже нами выигранное (правда, та суперсерия была не против НХЛ, а против свежеобразованной тогда ВХА, отколовшейся от НХЛ и вернувшейся обратно под сень Кубка Стэнли лишь в 79 году), может, и про гибель Харламова, но нет, мы видим главного героя, непонятно зачем наматывающего круги на неосвещённой площадке, такая вот погасшая свеча, такая вот тонкая деталь, как будто на этом жизнь и карьера закончены.

Авторы как бы сами себя спрашивают — какую бы ломовую мораль сюда вставить… и не могут её никак отыскать. Вот такое кино.
“Кинокадр”